I ОТКРЫТОЕ ЗАСЕДАНИЕ

в честь 150-летия начала Великих реформ Императора Александра II Освободителя,

300 -летия со дня рождения М.В.Ломоносова

«Реформы науки и образования в России»

Москва, 21 сентября 2011 года

Деловой центр «Александр Хаус»

(Б. Якиманка,1)

ПРОГРАММА

18.00 - Регистрация участников:

18.30 - Открытие заседания

Вступительное слово:

ЩЕРБАЧЕВ  Олег Вячеславович – Предводитель Московского Дворянского Собрания, вице-предводитель Российского Дворянского Собрания, председатель закрытого делового клуба «Собрание» Московского Дворянского Собрания.

КУЛИШ Олег Олегович – Президент Международного клуба «Экономист».

СТРАТЕГИЯ РАЗВИТИЯ НАУКИ И ОБРАЗОВАНИЯ В РОССИИ

ГРОМЫКО Юрий Вячеславович -  Директор научно-исследовательского института инновационных стратегий развития образования, председатель экспертного совета по экспериментальной и инновационной деятельности в образовании Департамента образования города Москвы, лауреат премии Правительства России в области образования, доктор психологических наук, действительный член РАЕН.

 Скачать текст доклада в формате текстового документа

ЗАЩИТА ПРАВ НА ДОСТОИНСТВО И СВОБОДНОЕ РАЗВИТИЕ В ВЕРХОВНОМ СУДЕ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ: РЕЗУЛЬТАТЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ

КАПЛИЕВ Андрей Сергеевич – заместитель председателя закрытого делового клуба «Собрание» Московского Дворянского Собрания, инициатор создания общественного движения за право на достоинство и свободное развитие.

 Скачать текст доклада в формате презентации

20.00 – Подведение итогов

20.30 – Закрытие заседания

К участию в заседании были приглашены действительные члены Российского Дворянского Собрания, международного клуба «Экономист» и закрытого клуба «Собрание».

Вели заседание:

ЩЕРБАЧЕВ  Олег Вячеславович и КУЛИШ Олег Олегович

Справки по тел.: 258-08-10, факсу: 725-78-21,

Щербачев Олег Вячеславович, предводитель Московского Дворянского Собрания, председатель делового клуба «Собрание»: Реформа образования, которая сейчас начата и идет, и трудно сказать, что завершена, она имеет очень неоднозначную оценку. Тем не менее, мне хотелось бы, чтобы не слишком Вас прерывать, получить Ваше мнение по следующим вопросам. Следовало начинать эту реформу, учитывая, что уровень образования в России, в Советском Союзе был достаточно высок? И вообще, сама по себе система образования в Советском Союзе была на редкость высокой, и всегда говорилось – и мне кажется, что до сих пор такое есть – что вообще подготовка студентов и школьников, выпускников в нашей стране, она заметно отличалась в лучшую сторону от западной. Вот следовало ли начинать с некоторым риском, что вообще будет разрушено то положительное, что уже было, и с непонятными результатами, и будет ли построено что-то вместо и заметно лучшее? Может быть, это риторический вопрос. Это первое. И второе – что, на Ваш взгляд вот в этой реформе тем не менее имеется положительного, и что, на Ваш, взгляд, безусловно отрицательное? И третий вопрос, обращенный в будущее и более всего близкий, наверное, вашей теме, какие же все-таки у нас перспективы? Т.е. какой потенциал все-таки заложен и в нашей стране, и в нашей системе образования, который, я надеюсь, позволит этой кривой сделать такой замечательный кульбит и выйти к оптимистическому финалу? Вот такая вот программа.

Громыко Юрий Вячеславович, Директор научно-исследовательского института инновационных стратегий развития образования, председатель экспертного совета по экспериментальной и инновационной деятельности в образовании Департамента образования города Москвы, лауреат премии Правительства России в области образования, доктор психологических наук, действительный член РАЕН:  Действительно, очень замечательное за счет всех трех  вопросов такое вступление, начало разговора. Я бы хотел, поясняя свою позицию, потому что я достаточно жестко отношусь к существующим сейчас реформам, но вместе с тем, являюсь учеником в психологии Василия Васильевича Давыдова, который очень много сделал для сознания новых программ обучения математике. Вместе с тем, безусловно, считал и считаю, что развитие образования и создание новых методов и обучения, и новых форм дидактики, и изменение педобразования – очень важные моменты. Более того, я сказал бы, что уязвимой пятой российского образования и советского образования во многом являлось педобразование. Подготовка педагогов так и не изменилась. Но, конечно, вообще контекст трансформации и изменения образования - и на мой взгляд, сейчас это становится все в большей степени политическим вопросом, потому что этот вопрос захватывает огромное количество людей, в том числе семьи, т.е. это вопрос реального конкретного будущего – он требует очень взвешенных и точных оценок, связанных с тем, вообще в каком направлении можно было изменять и развивать образование, и вообще имело смысл развивать его в России, а какие вещи, на мой взгляд, являются ошибочными и вообще ведут не туда. И навскидку несколько таких вещей я бы сразу сказал, переходя ко второму вопросу. Но я буду к первоначальному вопросу возвращаться, потому что он, на самом деле, если на него по-настоящему отвечать, то это требует достаточно долгого и детального обсуждения целого ряда моментов. А если кратко отвечать, то лучше вообще не отвечать. Я бы так сказал.

 С этой точки зрения, мне представляется совершенно неправильной и ошибочной, хотя на эту тему много говорится, вся та линия, которая связана с ЕГЭ. Здесь я являюсь сторонником целой группы людей, но я бы совсем с другого конца зашел, потому что при всех разговорах все равно система ЕГЭ очень похожа на тестовую систему. С этой точки зрения, я очень хорошо знаю образовательную политику США. В частности такого, на мой взгляд, очень известного американского политика как Томас Попкевиц, несколько публицистически ориентированного, но очень интересного человека – Николаса Лемана, который написал в свое время замечательную книгу «Big test», где черным по белому написано, что американскую систему среднего образования угробил тестовый подход. И там все очень жестко раскладывается по полочкам, что все основные аргументы тех, кто вводил систему тестов, а именно, например, что тестам невозможно учить и подготавливать, что это снижает коррупцию, они все абсолютно ложные и неверные, и там есть специальные судебные дела, где это показывалось. А дальше в своей книжке «Большой тест» Николас Луман пишет: у нас всегда стоит очень жесткий выбор – либо продвигать и просвещать всю нацию, либо реализовывать редуцированный проект – отбирать тех, кто может для чего-то пригодиться и приспособиться.

Щербачев О.В.: Очень сложно сочетать это.

Громыко Ю.В.: И он утверждает, что это в принципе невозможно сочетать. Для тех, кто знает хорошо американскую систему образования, в том числе инновационную американскую систему образования, например, так называемые magnetic school, где специально школы создаются для того, чтобы создавать гармонизированное интегрированное общество, где одновременно учатся дети разных рас, инвалиды и здоровые дети, дети с разным достатком, где специально эти школы сверхоснащенные помещаются в бедные районы…, почему magnetic – чтобы они вытаскивали как магнит богатых детей в эту школу и соединяли их с детьми бедных, тот понимает, что в общем-то та линия, которая развертывается сейчас в России, она, к сожалению, имеет тенденцию формирования кастового образования.

Но с другой стороны, следует отметить – и это тоже постоянно давалось и в оценках, и в различных обзорах, в детальном изучении – что действительно советская школа была лучше, чем школа Америки. Американское высшее образование, оно являлось более развитым и более эффективным, с моей точки зрения, и, скажем, не случайно для тех, кто посещал прошлогоднюю выставку в Шанхае – мировое ЭКСПО – там это отчетливо звучало. Потому что если смотреть, как себя позиционировали различные павильоны, в том числе обращаясь к мировой аудитории, то что основное говорили американцы? Они говорили, что ценности человеческой свободы, их флагман – Соединенные Штаты. И вторая вещь, что лучшее высшее образование – то Соединенные Штаты. Грубо говоря: приезжайте, уважаемые китайцы, вы все у нас получите лучшее высшее образование. С этой точки зрения, я не понял месседж российского павильона, потому что идея (сяо уджи) с маленьким незнайцем, если переводить, как это сделал изящно Владимир Вячеславович Малявин – на мой взгляд лучший китаевед – он перевел все правильно, но на самом деле не очень было понятно, какой собственно месседж передаем мы. И абсолютно понятный месседж китайцев, который составляет приблизительно следующее, что все западные технологии самые новые Китаем освоены, упакованы, теперь могут предлагаться странам третьего мира для того, чтобы улучшать городскую жизнь. И вот такого типа форумы, они собственно и позволяют задать самим себе очень серьезный вопрос: а собственно в чем наша маркетинговая предпосылка и наша идентичность с этим выходом  в большой открытый глобальный мир.

Теперь второй момент. Я являюсь сторонником инновационного образования – и про это я буду сегодня говорить – я очень рад что на нашем разговоре присутствует Лариса Евгеньевна Курнешова, которая была заместителем руководителя департамента образования, сейчас является замдиректора и проректором двух институтов. Именно она сделала очень много для формирования инновационного образования. Что здесь присутствует Ирина Леонидовна Багратион-Мухранели, которая является и талантливейшим педагогом и сделала ряд книг, по которым работают школы. И с этой точки зрения, мы здесь следовали и следуем, имея собственную методологию и традицию – это прежде всего Лев Семенович Выготский и соответственно Василий Васильевич Давыдов, но с другой стороны, это то, о чем в свое время говорил Дьюи, когда он формулировал идею экспериментального образования и утверждал, что заскорузлое догматизированное образование, когда педагог в упор не видит ребенка и не может вообще с ним актуально работать – это, в общем-то очень разрушающая вещь. И с этой точки зрения, надо сказать, что нами за 20 лет был сложен очень интересный подход в инновационном образовании. С этой точки зрения, поездки по всему миру, участие в разнообразных конференциях, позволяли утверждать, что инновационное образование в Москве является одним из лучших в мире. Т.е. это не все образование, это образование, работающее по вполне определенной технологии, которая предполагает создание программ развития школ, в котором участвует директор школы, педагогический коллектив, научный руководитель – но этот так называемый, специально сформулированный и найденный стиль работы ученого, который мы называли практикоориентированной наукой, т.е. это не разделение на фундаментальную и прикладную, а когда ученый может анализировать и понимать, что делает педагог, потому что педагогу, который начинает экспериментальную программу или строит новую работу с ребенком, ему нужно вернуть понимание того, что он делает, это достаточно сложный труд. Другое дело, что реализуя в этом году доклад, который мы делали для Фонда «Стратегия-2020», который назывался «Технологически состоятельная модернизация» при работе с большой наукой, я в принципе могу сказать, что о том же рассуждал Капица, являясь практикоориентиорванным ученым, в своих письмах к Сталину, который писал, что для него завод является экспериментальной установкой. Вот нам удалось построить институт научных руководителей экспериментальных площадок и собственно по очень разным направлениям начать формировать и развивать московские школы, желающие в этом участвовать.

Щербачев О.В.: Именно школы?

Громыко Ю.В.: Именно школы. Первый шаг – школы, я отдельно скажу и про педобразование и про ряд других вещей. Именно школы. Т.е. работая с педагогами, директорами школ, научными руководителями, которые являются учеными, как, например, Ирина Леонидовна, которая работает и преподает в МГУ и одновременно работает с экспериментальными школами. Дальше мы решали основную проблему, которую, если возвращаться к Российской Академии педагогических наук, то, как известно, в Российской академии педнаук было три института, которые никак не могли согласоваться друг с другом. Один институт – общей педагогики, другой институт – методики, и третий институт – педагогической психологии. Это три института, которые должны отвечать на три важнейших вопроса: институт общей педагогики – чему учить, НИИСИМО – это методика и НИИ педагогической психологии – какой будет результат. И вот мы собственно эту проблему в московском инновационном образования – я считаю ее фундаментальной проблемой, связанной с содержанием образования – собственно и решали, потому что для этого нужны новые подходы к содержанию образования, потому что весь мир сегодня переживает проблему выхода за рамки коменскианского образования, т.е. Яна Амоса Коменского – величайшего просветителя, величайшего деятеля.

(запись фрагмента отсутствует)

Громыко Ю.В. …построено на идее тотального контроля, так, собственно, построен мировой финансовый капитализм. И дальше он говорит, что есть три института, которые выражают идею тотального контроля. Это школа, сумасшедший дом и тюрьма. Т.е. такая паноптичность, за человеком наблюдают, и в принципе, несмотря на огромный пафос Коменского и Просвещения, потому что высшие образцы развития по Коменскому – это восхождение Господа, но вместе с тем элемент контроля, постоянного наблюдения, паноптичности, оно присутствует в этой системе.

Щербачев О.В.: Прошу прощения, я Вас прерву. Но для того времени это было еще понятно, это был немного монашеский путь. Но очень жестко регламентированный.

Громыко Ю.В.: Но попробовать вырваться за идею классно-урочной системы, т.е. уроков, классов, предметного образования очень сложно. Это одна из проблем, которую мы решали. В частности, это одна из линий нашего движения, нам, с моей точки зрения, это удалось – нами был создан подход, он, кстати, вошел в качестве названия в структуру новых стандартов, поэтому я боюсь его называть, и дальше поясню почему. Это метапредметный подход к обучению. Это что означает? Это означает, что помимо традиционных учебных предметов – это отдельная тоже проблема, как вообще появились учебные предметы. Есть работы на эту тему. В частности, замечательный педагог Ушинский, он говорил, что образование должно быть устроено следующим образом, что вокруг ребенка должны выстраиваться разные дисциплины,  предлагая ему то богатство, которое выработало человечество, чтобы он выбирал, и понимал, как он это богатство может использовать – такой бы вокруг него совершался танец. Но это красивая метафорическая…

Щербачев О.В.: Персоноцентраческая.

Громыко Ю.В.: Персоно или даже личностноцентрированная, но дальше за этим возникает совсем другой момент. Дальше возникает вопрос: а какова скорость дохождения новых знания до традиционных учебных предметов? Дальше оказывается, что, например, проективная геометрия до сих пор до средней школы не дошла. Т.е. есть скорость обновления знаний, которая совершенно другая. Возникает вопрос: как с этим быть? И нами был разработан такой подход, который связан со следующим, что есть целый ряд образований в человеческом мышлении, в человеческой практике, например, такие как знание, или понятие,  или схема. Вот сейчас, скажем, целый разворот и в экономике, и в социологии, и в юриспруденции связан с осмыслением вообще роли схем, т.е. визуальных изображений, которые позволяют сложную ситуацию сразу обрисовать, т.е. это другая семиотика, другой способ работы с человеческим мышлением. Это связано в том числе с вторжение в нашу жизнь интернета – про это я еще отдельно скажу. И с этой точки зрения, можно разрабатывать и формировать метапредметы, например, метапредмет «Знак», где ребенка в том числе на материале традиционных предметов – химии, математики, физики, истории и литературы – с ним можно обсуждать, а что такое знак, как устроен знак. Переворот в начале ХХ века был связан с огромным количеством работ по семиотике. Это и Якобсон, и Флоренский, т.е. огромная группа людей.

Щербачев О.В.: Лосев.

Громыко Ю.В. Да, замечательные работы Алексея Федоровича Лосева по знаку, и его гениальная работа «Философия музыки», где он показывает, что возникновение полутона, которое лежит в основе вообще происхождения музыкальной гармонии – это собственно сложнейшая семиотико-диалектическая конструкция. Но с этой точки зрения, тогда получается следующее, что могут появляться очень странные образования типа метапредметов: знак, задача, проблема, знание, которые позволяют сформировать у школьника рефлексивное мышление – потому что для этого нужно рефлексивное мышление – но оно связано не с тем, чтобы разрушить и отменить предметные формы образования и заместить их какими-то несуразностями, а с тем, чтобы на материале этих учебных предметов фактически учить ребенка создавать схемы, прослеживать происхождение знания – потому что экономисты, социологи, философы говорят, что мы живем в экономике знаний. Дальше возникает вопрос: что такое знание, если не просто создавать дефиницию. Т.е. можно знание пощупать? Можно его превратить в предмет работы? С моей точки зрения, можно. И есть специальные подходы к этому.

Щербачев О.В.: Вспоминается известное и очень древнее выражение Гераклита, что много знание уму не научает. Действительно, сверхзадача школы не просто дать знания, а научить учиться, чтобы человек мог в любом возрасте – в 50 лет, в 70 лет – научиться тому, чего он не знает, а для этого он должен быть научен.

Громыко Ю.В.: Абсолютно правильно. И с этим собственно и связан основной момент. Я просто делаю разрыв, потому что эту тему можно было бы долго обсуждать. К Вашему вопросу я вернусь, потому что здесь огромная тема сложнейшая. Но дальше возникает вопрос с педагогом – центральный вопрос. Потому что, как обычно традиционно в том числе двигались советские образовательные учреждения и институты. Т.е. надо разработать методики… Т.е. если мы возьмем и посмотрим, как устроен педагогический вуз современный – огромное количество кафедр методики: преподавания русского языка, литературы. Если спросить: а что это такое? Т.е. это не наука? В обычном смысле – не научные исследования, т.е. это не обсуждение того, что произошло в филологии, в литературоведении, а это специальный такой странный вариант, но очень невероятно разросшийся, огромный. И с другой стороны, педагог, он не может работать с самим ребенком – для этого нужен целый цикл антропологических и психолого-антропологических дисциплин. А дальше возникает вопрос: как, собственно быть? Потому что на мой взгляд, самый основной вопрос – произойдет ли серьезный поворот педагогического образования. Здесь я, кстати, не согласен с уважаемым Ярославом Ивановичем Кузьминовым, который говорит: надо, все пединституты убрать, и выпускники университетов, те, кто не устроился на замечательную работу, они будут преподавать. На мой взгляд, это не так. Почему? Потому что собственно практика образования, работы с ребенком и формирование его возможностей – повышение его уровня сознания, если ставить высокую планку – восстановление ценностной матрицы, потому что основное, что сегодня до сих пор происходит в школе в силу того, что мы имеем 13 статью Конституции – справедливо, что никакая идеология не может быть доминирующей – из этого в том числе одно из следствий, что мы не имеем структурированной системы ценностей. А без этого очень трудно организовывать процесс воспитания.

По Константину Дмитриевичу Ушинскому образование – это единство обучения и воспитания. Если из образования выбросить воспитание, то там мало что останется.  Т.е. можно будет формировать быстро обучающихся зверолюдей, на мой взгляд. Поэтому одна из важнейших линий – это восстановление ценностной матрицы, в том числе идеи служения. На мой взгляд, не менее важной является вторая ценность – можно спорить про иерархию ценностей, ценность служения, безусловно, на мой взгляд первая, со всеми в том числе замечательными диалектическими разворотами Александра Сергеевича Грибоедова «служить бы рад, прислуживаться тошно» . Но вторая не менее важная идея – это идея доблести, потому что если мы возьмем Йегера Вернера с его идеей пайдеи – города образования и античной традиции, то основная ценность, вокруг которой выстраивалась античная пайдея – это Арете́, это доблесть. Т.е. доблестный человек – это идеал, к которому стремится человек. Т.е. без восстановления ценностной матрицы система образования является неполноценной, невозможно организовать воспитание. Почему? Потому что мы в этом случае имеем, на мой взгляд, сниженное докучливое резонерство и поучительство вместо того, чтобы открыть для мира подростничества. Подросток – по всем антропологиям, от древних Вед до современных – это именно тот революционный взрывной возраст, где основное переживание у подростка, что все с ним происходит впервые, и поэтому так немножко смотрят на более умудренных взрослых, которые ему пытаются передать мудрость, что у него-то все будет по-другому. Или как говорили древние индусы, почему это так? Потому что у подростка поднимается из кундалини кобра и кусает его в темя, впервые энергийно открывается весь мир.

И с моей точки зрения, это очень здорово, потому что это означает, что есть вот этот заряд. Но здесь начинается, на мой взгляд, самый серьезный вопрос, который требует перескока еще на одну ступеньку. Почему. Потому что возникает вопрос: да, а как быть с известным сайтом «Пора валить!», одним из самых популярных в интернете? И 145 000 молодых людей, которые за последние годы исчезли и уехали? И здесь мы переходим в следующую плоскость, которая очень важна? Почему, на мой взгляд, вопрос развития образования в том числе сегодня является серьезнейшим политическим вопросом, но не политиканским, в хорошем смысле политическим? Потому что возникает вопрос: а чему служить, куда двигаться и направляться, ради чего проявлять доблесть, а может быть лучше валить. И здесь, с моей точки зрения, ответ-то в общем понятен. Он заключается в двух фундаментальных принципиальных моментах. Это стратегические типы занятости, т.е. ответ на вопрос: а в чем, грубо говоря, занятость будет, в которую если я вложусь, я получу общественное признание а не просто угроблю весь свой труд, и со мной не поступят так же, как с моим дедушкой и бабушкой, скажут: вы знаете, все было здорово, но… Это первый момент. А второй момент – это, конечно, перспективные поселения и перспективное домохозяйство, т.е. дом в России, поселения. И это одни из важнейших вопросов. Дальше возникает вопрос: а какое это имеет отношение к образованию, к школьной премудрости, к изменению и развитию педагогов? На мой взгляд, самое прямое. Если можно, я сейчас презентацию полистаю, двигаясь по ней, отвечая на вопросы Олега Вячеславовича.

С моей точки зрения, основной вопрос развития системы образования – это вопрос о связи развивающего образования с фундаментальной практикоориентированной наукой и с инновационной промышленностью. Потому что, если мы, например, будем повышать образование, но этих связей прослеживаться не будет, мы в одном случае будем готовить лишних людей – и это хорошо видно в том числе на проблемах сельской школы в разных регионах, не там, где у нас все просто уничтожено, сейчас сокращают сельскую школу. Кстати, как мне сказал один градостроитель – архитекторов-градостроителей не так много – он мне сказал: вот на расширение Москвы как можно посмотреть, что в принципе надувается мешок, который, если по численности считать площадь городов, то это на 300 миллионов человек, т.е. это должно высосать все из СНГ в том числе, а дальше вся территория России, она будет обезлюжена. Но это просто мысль.

С этой точки зрения, основной вопрос – можно ли простроить эти связи в том числе развивающего образования, фундаментальной практикоориентированной науки и инновационной промышленности. На мой взгляд, выход-то лежит именно в этом. Почему? Потому что вопрос о демонстрации, доказательности и посюсторонности знания, если мы возьмем, например, очень интересную программу Евросоюза, в том числе один из вопросов, почему возник Евросоюз – сейчас у них там мучения в связи с евровалютой – но один из вопросов как раз заключался в том, чтобы осуществить интеграцию полномасштабных производительных сил. Потому что если соединить немецкую, французскую, итальянскую и британскую промышленные платформы, если соединить – на разрозненных принципах – но все-таки научные центры и образовательные системы, мы получаем мощь, которая вполне может конкурировать с Соединенными Штатами. И с этой точки зрения, вопрос о технодинамике и социодинамике, как об этом говорят экономисты – в одном случае  я имею в виду замечательного экономиста Дворцина, который занимался технодинамикой, говоря о социодинамике я имею в виду Гринберга, одну из его последних работ – то вопрос сверхпринципиальный и сверхфундаментальный, потому что если молодые люди не будут понимать, что будет создаваться в стране и какая перспектива, образование будет оторвано от этих систем и сфер, то очень многих талантливых детей остановить не удастся. Потому что они будут искать там, где можно осуществлять приложение сил. И на мой взгляд, поэтому это один из принципиальных фундаментальных вопросов.

Здесь я сразу забегаю в конец и в том числе хочу отнестись к вопросу – есть в том числе такая политическая часть, она часто обсуждается – а вообще многие говорят: а почему у Андрея Александровича не все получается с ЕГЭ, с другими вещами? Слишком большое министерство, большой монстр. Надо его просто разрезать на три части. Восстановить Госкомитет по науке, как было в Советском Союзе, он бы наукой занимался. Минвуз надо создать и отделить Минпрос. Не одно, а три. С моей точки зрения, я считаю это неправильным. Я считаю, что в это министерство было бы неплохо добавить направление, связанное с формированием новых отраслей и кластеров. Т.е. фактически министерство, которое бы действительно занималось инновационной промышленностью и было бы заинтересовано в выращивании новых производств и новых практик, и тогда, на мой взгляд. Это было бы полноценным Министерством развития, которое могло бы осуществлять такого типа работу. Для этого есть целый ряд предпосылок и в самом образовании, и вообще в постановке такого вопроса.

Почему? Потому что ведь что основное мы имеем в области, связанной с проблемами модернизации и с проблемами фактически обновления технологий? Я как бы, обсуждая образование, одновременно вынужден обсуждать три очень разных, но взаимосвязанных вещи. Это, с одной стороны,  циклы обновления способностей и компетенций человека, за что отвечает образование, циклы обновления технологий, что должно быть связано с инновационной промышленностью, и циклы трансформации и изменения знаний, за что должна отвечать фундаментальная практикоориентированная наука. Дальше некоторая констатация, которая очень важна. Она заключается в следующем. В чем основная проблема модернизации? Я в свое время пережил очень интересное состояние, когда с присутствующим здесь Юрием Васильевичем Крупновым мы участвовали в некоторых подходах к разработке программы в Сибири с уважаемым представителем президента в Сибирском округе господином Квашниным. Там он рассказывал следующую вещь. Он говорит: я что стал делать? Я обсуждая – это было еще до объявления программы модернизации – я собрал Сибирское отделение Академии наук, привел туда представителей бизнеса, олигархов, и заставил два часа ученых выступать. Сказал: показывайте, что у вас там новенькое есть, какие есть заделы. Потом обратился к олигархам и сказал: кто из вас готов в это вкладывать деньги? И наступила – говорит – тягостная пятиминутная пауза. А с чем эта пауза связана? Пауза связана, на мой взгляд, со следующим, как раз с принципами технодинамики. Все дело в том, что вкручивать новые фундаментальные решения, за которыми стоят новые технологии, в старый  тип производств бессмысленно. Т.е. для этого надо создавать и формировать новые отрасли и кластеры. И действительно, несмотря на недофинансирование фундаментальной науки, мы имеем – мы сотрудничаем с Институтом науки Министерства образования и науки (Государственное учреждение «Центр исследований и статистики науки» Министерства образования и науки Российской Федерации), которым руководит Дмитрий Александрович Рубвальтер – в том числе по старым эконометрическим подходам есть 80 направлений  в России, где до сих пор фундаментальные научные заделы опережают западные разработки.

Могу привести такой пример, и это связано с определенным кусочком доклада, в частности прорабатывая доклад «Технологически состоятельная модернизация» мы с рядом из этих людей работали, в частности, например,  с разработчиком высокочастотных импульсивных лазеров. Эти лазеры, они выводят на создание кластера почему? Потому что это – станкостроение, новый тип космического корабля, новая энергетика. Но с этой точки зрения, такие заделы, они существуют. Другая группа – синтезгаз – новые двигатели внутреннего сгорания, новые подходы. И есть целый ряд таких разработок. Дальше возникает такой сакраментальный вопрос: почему это не вкручивается в современное производство? И на этот вопрос есть ответ – потому что  существует знаменитая, в том числе зафиксированная американскими экономистами, и нашими экономистами, долина смерти. Потому что фундаментальная наука финансируется государством, там где-то появляется венчур – сейчас я скажу, где он появляется – и дальше рынок. Венчур, он где появляется? Венчур появляется на этапе, когда уже созданная вами технология принесла первую прибыль. Тогда венчур возникает как подход к тому, чтобы сбросить деньги, чтобы увеличить прибыль. А вот между фундаментальным открытием, где уже возникла экспериментальная разработка… Т.е. я говорю про очень конкретную вещь, не некоторое теоретическое построение, а есть уже прибор, уже конкретный экспериментальный прибор, и при движении до технологии, вот здесь возникает так называемая долина смерти, где работают исключительно бизнес-ангелы, которые рассуждают так: если из 10 одно решение доползает до конца, то это огромный успех. Вот с моей точки зрения, продвижение в том числе действительно инновационной промышленности, формирование новых отраслей и кластеров лежит именно в этой области, и здесь собственно и находится все то, что связано с проблематикой развития, с подходами к развитию.

Но с этой точки зрения, отсюда в том числе возникает вопрос о том, а как связывать сегодняшнее образование с этими перспективными направлениями и какой должна быть реформа в том числе высшей школы и университетов. Потому что, если мы обратимся к другому очень важному звену российского образования – университету – известная инициатива с федеральными университетами, в части этих инициатив я участвовал – обсуждал Дальневосточный федеральный университет, там часто бываю -  то можно зафиксировать следующее, что есть две проблемы, которые не решаются. Первая проблема – это воспроизводство научных школ, потому ч… Продолжение »